В конце XVI века военная экспедиция Ермака нанесла решительное поражение силам хана Кучума, правителя огромного Сибирского ханства, тем самым открыв для Русского царства путь на восток. Однако и до завоевания Сибири Ермаком территории за Уралом уже несколько столетий осваивались русскими первопроходцами в составе вооруженных отрядов и промысловых экспедиций. Важнейшим для продвижения в Сибирь считался Северный морской путь – от Архангельска до Карского моря и далее до Оби и Енисея.
Государева златокипящая вотчина
В истории русской Сибири особое место заняла Мангазея, по определению одного из царских воевод Андрея Палицына – «государева златокипящая вотчина». Первые письменные известия о богатой соболями Мангазее появились уже в конце XV века. Оставшийся безымянным новгородский книжник упомянул о ней в сказании «О человецех незнаемых в восточной стране», сославшись на рассказы побывавших там смельчаков. Что-то, может, и от себя домыслил, по то, как далеко на востоке, за Уралом, за Обь-рекой, лежит диковинная страна, населенная самоедскими племенами: «…завомыми Малгонзея. Ядь их мясо оленье, да рыба, да межи собою друг друга ядят».
В 1600 году по государеву указанию из Тобольска со служилыми людьми в Мангазею отправились письменный голова князь М.Шаховской, Д.Хрипунов и целовальник торговый человек С.Новоселов с предписанием «острог поставить и ясак збирать, и быть тамо до указу». Поздней осенью, оставив корабли и часть припасов, отряд на лыжах добрался до реки Таз и приступил к постройке Тазовского города – Мангазейского острога.
Однако это был далеко не первый поход русских за Урал, в суровые северные земли. О Мангазее ведали и раньше, и ходили туда русские люди уже не один десяток лет – без царского указа. Новгородцы и архангелогородцы, жители древней Мезени, поморы из Пинеги и промысловики из Пустозерска быстро освоили непростой, коварный, но сулящий большие прибыли морской ход.
По морю Мангазейскому
Первым в эти места, если верить новгородской летописи XI века, совершил поход двинской посадник Улеб. Пройдя через пролив Железные (Карские) ворота, Улеб морем и реками дошел до Югры.
Основной и наиболее знакомой для новгородцев и поморов дорогой издревле был Мангазейский морской ход от Архангельска по Северной Двине, а затем вдоль берега Белого моря к Пустозерску. Дальше шли проливом Югорский Шар и оттуда в юго-западную часть Карского моря и к северу полуострова Ямал. Пересекая полуостров Ямал, кочи двигались с остановками по системе волоков. Дальше шли караваны по Обской губе к устью реки Таз. «Морем Мангазейским» называли землепроходцы акваторию Обского и Тазовского заливов. Море это известно было как пресноводное, неглубокое, но порой весьма бурное и оттого – коварное. «Колуем, на Канин нос, на Тресковую, на два острова, что у Верендеевских мелей, на Мержевик, малыми реками и большим морем, на Югорский шар, на Карскую губу и на Мутную и Зеленую реки», – цитирует летописца в своей книге «К истории Сибири. Мангазея и Мангазейский уезд» историк Петр Буцинский.
Походы поморов от Холмогор и Пинеги на Обь отмечены еще в начале XVI столетия. Следом потянулись и иностранцы: так, в 1556 году англичанин Стефан Барроу узнал от поморов, что русские промысловики часто ходят на реку Обь. Имелись даже такие смельчаки, сообщал англичанин Пиршес, которые брались за небольшую плату провести корабли в устье Оби.
Регулярное плавание по Мангазейскому морскому ходу приходится на более позднее время – 80-е годы XVI века. Поэтому вполне достоверно прозвучало заявление 170 поморских промышленников, сделанное ими в 1616 году в Мангазее. Допрошенные воеводой Иваном Биркиным, они поведали: «ходят торговые и промышленные люди с Пинеги и Мезени и с Двины морем, которого лета льды пропустят, в Мангазею для промыслов своих лет по двадцати и по тридцати и больше». 1600 году Борис Годунов похвалил двух пинежских и мезенских крестьян Ивана Угрюмова и Федула Наумова «за частые поезди в Мангазею». Крестьяне доставили в Москву челобитную с просьбой урегулировать систему оплаты таможенных сборов с мангазейских промыслов. В ответ в царском указе объявлялся обычный для всей Сибири порядок взимания пошлины: «от девяти десятая, из соболей лучший соболь, а из куниц лучшая куница, а из лисиц лучшая лисица, а из бобров лучший бобр, а из песцов лучший песец, а изо всякой мяхкие рухляди и изо всякого товару десятая». Довольно мягкая система налогообложения, особенно если сравнить с нынешними временами.
От Архангельска до Енисея
Бурно развивались ремесла и торговля в Мангазее. К далекому северному городу в короткое лето потянулись караваны судов. К пристани на реке Таз десятками, сотнями за сезон короткой северной навигации подходили кочи. Везли через «море Мангазейское» хлеб, масло, мед, соль, воск, железные и деревянные орудия. Доставляли и такой ценный продукт, ранее невиданный на краю земли, как хлебное вино – водку. Обратно караваны судов уходили наполненные «мягкой рухлядью» (пушниной). Сотни тысяч соболей отдала Мангазея Русскому царству, большая их часть нашла свой приют в промерзавших от недостатка дров заморских дворцах и замках государей и феодалов, в лучших домах Европы от Дублина до Флоренции.
В 1610-1615 годах Мангазея вступила в самый выдающийся период своего существования. Расширялся посад, прибавлялся народ. На торговой стороне города разместился огромный гостиный двор, рядом – воеводское поместье, таможня, склады, дома состоятельных купцов. В ремесленной части – литейный цех, работавший на привозной руде, мастерские, лавки, постройки «жилецких людей». На башне гостиного двора сверкали в лучах солнца куранты – главные городские часы. В город съезжалось до трех тысяч человек. Ежегодно устраивались богатые ярмарки.
Ученые, исследовавшие Мангазею (Валерий Чернецов, Михаил Белов, Георгий Визгалов), отмечали, что благодаря вечной мерзлоте многие находки, которые должны были бы обратиться в прах, отлично сохранились. В домах мангазейцев откопаны и китайский фарфор, и шахматы, и книги, а еще музыкальные инструменты, оружие, монеты, навигационные приборы. Отыскались в археологических раскопах и многочисленные печати, среди прочих – Амстердамского торгового дома. Голландцы заходили в Архангельск, может быть, кто-то добрался и за полуостров Ямал, а возможно, это просто свидетельство вывоза части мехов на экспорт в Голландию. Архангельская земля – Ямал – Таз – Енисей – первая широтная магистраль, связавшая прямым и дешевым водным путем Европу и Азию.
В период расцвета Мангазеи воеводы южных территорий Сибири, в особенности тобольские, которым мало что перепадало уже от богатств северного города, настояли перед царем Михаилом Федоровичем на запрете древнего Мангазейского морского хода. Ссылались наместники на опасность появления на Оби и Енисее судов западноевропейских компаний, боялись конкурентов. Особенно по этому поводу негодовал опальный боярин, тобольский воевода князь Иван Куракин. В челобитной царю в 1616 году он так отписывал: «торговые и промышленные люди ходят кочами от Архангельска на Карскую губу и на волок в Мангазею, а немцы нанимали русских людей, чтобы их от Архангельского города провели в Мангазею». Видно, мимо Куракина шли пушные и финансовые потоки Мангазеи…
Царь Михаил Романов в 1619 году подписал указ о полном запрете морского пути: «А старою дорогою из Мангазеи Тазом-рекою на Зеленую реку да на Мутную реку, да на Карскую губу и Большим морем к Архангельскому городу и на Пустоозеро торговым и промышленным людям ходить не велено, чтобы на те места немецкие люди от Пустоозера и от Архангельского города в Мангазею дороги не узнали».
Отныне все пути в Мангазею шли через Урал к Березову или Обдорску, а также к Тобольску по Оби и дальше по Обской и Тазовской губе. Запрет Мангазейского морского хода ослабил значение транспортной магистрали на Евразийском Севере.
Прощание с Мангазеей
На жизни Мангазеи закрытие морского хода отразилось не сразу. Не только «царев указ» способствовал закату города. Поморов и мангазейцев, конечно, не устраивал длинный сухопутный маршрут, который перечеркивал все достоинства Северного морского пути, прежде всего относительную быстроту передвижения, возможность использования для доставки товаров сравнительно большие, вместительные и грузоподъемные морские суда. При этом, как считают историки, искусственно препятствовать использованию Мангазейского хода не было необходимости. Для англичан или шведов путешествие через Ямал становилось бессмысленным: слишком далеко, рискованно и дорого. Кроме того, традиционные европейские суда попросту не прошли бы там, где ходили русские кочи. Плоскодонные, с небольшой осадкой, они подходили для плавания и по морям, и по мелководным северным рекам. При необходимости могли встать на киль и дождаться большой воды. Округлая яйцевидная форма не позволяла льдинам раздавить кочи.
К концу царствования Михаила Федоровича Романова Мангазея стала приходить в упадок. С 1641 по 1644 год в город не пришло ни одного коча с хлебом. В Мангазее в эти годы царил голод, жители порой питались «собачьим костьем». В довершение ко всему в 1643 году город почти весь выгорел: воеводский двор, государевы амбары, съезжая изба, частично – городские стены и посад.
Воеводам был послан царский наказ: немедленно отстраивать город, а они в ответ отписали челобитную: «Нам, холопам твоим, острог ставить на горелом месте некем: нас в Мангазее служилых людишек всего 94 человека, да из них 70 посылаются на государевы службы по ясачным зимовьям и с ясаком в Москву, 10 человек сидят в тюрьме, и остается в Мангазейском городе для сбережения государевой казны всего 14 человек. Жены и дети наши, живучи в Мангазейском городе, терпят глад, а теперь и должаться не у кого, потому что город запустел».
Ворота в Сибирь
Закрытие Мангазейского морского хода, «испромышление» соболя – главные причины упадка Мангазеи. Указы 1616, 1619, 1667 и 1704 годов о запрещении морских походов в Мангазею нанесли полярному мореплаванию значительный ущерб. Они не только ударили по экономике Поморья, но и надолго задержали заселение и хозяйственное освоение северных приморских областей Западной Сибири.
В то же время запретительные меры царского правительства имели кроме негативных еще и позитивные последствия. Поморы-судостроители и мореходы, перебравшиеся после закрытия Мангазейского хода в Сибирь, сыграли большую роль в освоении ее северных окраин и прилегающих арктических морей. Их опыту в строительстве кочей и мореплавании нашлось здесь широкое применение.
Пути-дороги в Сибирь, проходившие главным образом через Поморье, не только способствовали подъему экономики региона, но и вовлекли большое число его жителей в «русско-сибирскую» торговлю, благодаря которой их поездки в Сибирь стали обычным делом. Вместе с купцами по торговым трактам шли промышленные, ярыжные, гулящие люди и крестьяне. Часть из них покинула Поморье навсегда. Поморье оказалось транзитной зоной, своего рода «проходным двором», а его восточные и северные уезды стали «воротами в Сибирь» для всех русских переселенцев. Таким образом, поморско-сибирская торговля оказала огромное влияние на процесс переселения жителей Поморья в Западную Сибирь, на освоение приемов и навыков полярного мореплавания. Для Русского царства, а затем и Российской империи настала своя эпоха Великих географических открытий.
Транзит из Архангельска в Мангазею почти на целый век стал действительно «золотым», сказочно обогащая умельцев-мореходов и промысловиков, рекрутируя все новых и новых рисковых людей для похода на восток.
«Златокипящая Мангазея» не сразу испустила дух. Слава «Русского Эльдорадо» еще долго поддерживала умирающий город. Только в 1672 году по царскому указанию стрелецкий гарнизон и оставшиеся жители покинули городище и перешли по рекам и волокам в Туруханское зимовье. На месте Туруханского острога после перенесения в него центра Мангазейского уезда воевода Даниил Наумов в 1672-1676 годах построил другой город, назвав его Новой Мангазеей.
На севере, от Архангельска через Ледовитый океан, в те времена начинался великий путь в Сибирь, к Тихому океану. От «златокипящей вотчины» этот путь привел людей русских на Аляску и в Калифорнию, но это уже совсем другая история…
А от Мангазеи осталась великая тайна. И она не только в тех сокровищах и кладах, что наверняка покоятся где-то в земле мангазейской. «Русская заполярная Троя», как ее порой называют, еще ждет своих исследователей.
(«Поморский коч», Ассоциация «Судостроительный кластер Архангельской области» и Фонд возрождения судостроения и арктического мореплавания)